Новости города Рыбинск
    Яндекс.Метрика
     

    На Руси жить хорошо

    Вышел из печати фотоальбом нашего земляка Юрия Черных, руководителя НПО «Криста» — одного из ведущих российских разработчиков интегрированных информационно-аналитических систем – и известного фотолюбителя. Около трёхсот пятидесяти фрагментов русской жизни, зафиксированных в течение последних десяти лет, вошли в альбом, названный поэтически: «По холмам задремавшей отчизны». С первого снимка на обложке, символично представляющего всю изложенную автором «фотоисторию», улавливается её смысловая и образная многослойность… В михалковской картине «Раба любви» продюсер, вспоминая о съёмках фильма под Москвой, говорит режиссёру: «Трава там какая помните?…Октябрь, да-да, октябрь. Октябрь… Как живая просто, грибами пахнет, помните? Средняя полоса России, средняя полоса…». Да, действительно, каждому с детства знаком этот запах, сыроватый и немного терпкий. Вместе с запахами сарая, где хранится припасённое на зиму сено, и самого дома, в котором топится печь, и в ней пекутся яблоки, а другие огромным цветным покрывалом рассыпаны в кладовке, но свежий, сладкий аромат их тянется во все комнаты сквозь щели. Этот обломовский мир небесного света и бесконечного счастья живёт в каждом русском сердце, но одновременно с грустью о его утрате. Лишь временами, словно подчиняясь наплывам времени, ты погружаешься в это пространство и вновь, и вновь воссоздаёшь его в образах… Фотографии Юрия Черных – это его личная, пережитая средняя полоса России. На них не просто сюжеты из деревенской жизни, по-чеховски весёлые и пронзительно драматичные. На них – моменты искреннего сопереживания живущим и трудящимся на земле людям. Моменты соприсутствия и подлинного человеческого родства. — Я сам деревенский, – говорит Юрий Алексеевич, – из Тамбовской области. Учился десять лет в деревенской школе. В те же годы начал фотографировать. Отец разрешил пользоваться своим фотоаппаратом: у него был полученный в подарок плёночный «Зоркий». Сам отец тоже фотографировал, но не много. Я же увлёкся. Помню, к концу школы всерьёз стоял перед выбором: пойти в технику или стать журналистом-фотокором. В итоге техника победила, но интерес к фотографии остался… Как хобби. Поначалу Юрий Черных снимал пейзажи, но постепенно стал переключаться на людей. Поводом послужили слова, сказанные однажды одной смотрительницей музея: «Сложновато рассматривать фотографии: людей не хватает». Слова эти Черных запомнил, но делать «глянцевые» портреты ему не хотелось: человек – это характер, судьба, более того, особенно ярко они проявляются в реальных событиях насущной жизни — в дискурсе. Его-то и стал снимать Юрий Алексеевич. Научиться этому было непросто: все мы редко впускаем чужой глаз в свою жизнь. — Люди в нашем регионе очень недоверчивые, — замечает фотограф, — причём чем ближе к Пошехонью, тем они более закрыты. Да и в любой деревне на чужака с фотоаппаратом, приближающегося к дому, посмотрят с опаской, порой агрессивно: зачем пришёл – украсть, обмануть? Но если подойти к человеку по-доброму, если он не почувствует в тебе вражды, зачем ему агрессию проявлять? Чтобы научиться фотографировать людей в их естественном состоянии мне приходилось учиться понимать людей, перенося их чувства на себя, объяснять, нередко подолгу, что и зачем ты делаешь. Например, я говорил, что хочу сделать книгу – это правда – люди мне верили. Диалог выстроить сложно, но с годами какой-то навык вырабатывается. В моём альбоме практически нет снимков, сделанных без ведома тех, кто на них запечатлён. По словам автора, альбом «По холмам задремавшей отчизны» появился на свет как дар. В буквальном смысле слова. Юрий Черных не планировал издавать книги. Однако появился повод: нужен был запоминающийся подарок для партнёров по бизнесу, коллег и друзей. В этой-то точке давние творческие устремления и практическая надобность пришли в стояние резонанса – возникли идея и концепция фотоальбома. Он целиком посвящён теме русской провинции. Материалом послужили тысячи фотоснимков, сделанных Юрием Черных с течение почти десяти лет в деревнях Тамбовской, Рязанской, Ивановской, Московской, Костромской, Вологодской областей. Много снято дома, на Ярославщине: в Пошехонском районе, под Угличем. Есть и несколько кадров из Рыбинска. В них даже попали рыбинские художники и фотографы. Всего же в альбом вошло порядка 350 фоторабот. — Мне хотелось изобразить этнос: человека и среду обитания – говорит автор. — Нужно было не просто показать каких-то людей, а их психологию или род занятий, так сказать, увидеть их самих и их жизнь не только со стороны, но и изнутри… Знаете, я, когда еду в деревню, часто пересматриваю «Сталкер» Тарковского, и порой ощущаю себя… нет, не самим сталкером, а одним из людей, которых он ведёт… Вот, к примеру, на фотографии — бомж. Он молодой пацан, лет сорока. Занял старый, нежилой дом. Работать не хочет — на что живёт, я плохо понимаю. К нему надо было подойти, разговорить, чтобы сфотографировать. В такие моменты чувствуешь себя в очень необычной ситуации… На его снимках — пожалуй, настоящая зона русской души. Старый мост через реку – своего рода метафора её. У фото два плана: с одной стороны, заросшая травой просёлочная тропинка, с другой – полуразрушенная конструкция, которая вот-вот рухнет в воду. Вневременное и сиюминутное – в одном наглядном образе. В нём соединяются мост и дорога как два символа, очень характерные для русской культуры. Вот уж точно прав Фёдор Михайлович, сказавший: «…проследите иной, даже вовсе и не такой яркий на первый взгляд факт действительной жизни, — и если только вы в силах и имеете глаз, то найдете в нем глубину, какой нет у Шекспира…» («Дневник писателя», 1876 г.). Этот мост был сфотографирован в 2006-м. В двухстах метрах он него построили бетонный, но люди долго продолжали пользоваться этой нахоженной тропой на свой страх и риск, пока она не развалилась… Параллелью ей – другая деревенская дорога, кривая, пыльная, безграничная, и по ней идёт согбённая старушка, такая же древняя и одинокая, как и этот путь. Сколько их, деревенских жителей, за долгие годы протопало по этому мосту с тяжёлой ношей, проехало на лошадях, тракторах, собранных местными кулибиными из нескольких других машин, проколесило на велосипедах?… Многое помнят эти дороги, ведущие в вечность. Но след их остаётся незримо в самом русском сознании. Поэтому, наверное, дети на деревенских улицах на редкость органичны. Вот девочка катается на велосипеде, обязательно с сумочкой: женское начало даёт о себе знать. А рот черникой испачкан. Вот пацаны – не то местные, не то дачники – соорудили плот и пытаются выплыть на середину пруда. Но «Боливар не выдержит…», получается, что троих: не принятый в команду мальчишка сидит на берегу. Обиделся, даже футбольный мяч не радует. Драматизм ситуации снимает малыш с машинкой: его «флотские» страсти не волнуют. Какие простые, по-доброму смешные и часто грустные сюжеты. Знакомые каждому. Словно десятилетия, отделяющие от нас годы советского колхозного «золотого века», исчезли. А вот ещё метафора: телефон, установленный на столбе на деревенской улице. Его странный вид усугубляется тем, что позвонить можно только с помощью карточки, за которой надо ехать очень далеко. Поэтому телефон – это просто элемент пейзажа. Абсурдность ситуации, достойная внимания мастеров киноавангарда. — В ваших работах какое-то немного странное ощущение изменённости времени: оно и спрессовано, и растянуто. — У каждого человека, наверное, своё время, — говорит Юрий Черных. — У кого-то оно идёт быстрее — проскочило тридцать лет, и не заметил, — у кого-то медленнее. Всё зависит от возраста человека. Вот эта бабушка на фотографии, с двумя палочками, а грибы продаёт. Значит, с палочками и в лес ходит. Так какое у неё время?.. — В семидесятые годы, наверное, такой же кадр можно было сделать? Только велосипед был тогда другой. — Нет, в семидесятые они были совсем другие. Хотя, в общем, за последние тысяч десять лет человек не сильно поменялся. Просто в последние сто пятьдесят лет технический прогресс как-то сильно рванул. А так, люди те же самые, и мысли у них такие же, как много лет назад. — На ваших фото — Россия уходящая? — Вообще многое изменилось в деревне. В шестидесятых годах, во времена моего детства, в нашей школе было четыреста учеников – три года назад её закрыли. Раньше в деревне была жизнь, настолько насыщенная, обильная. Было много народа, много детей… Помню, пройдёт стадо из ста-ста пятидесяти коров, а пыль в воздухе висит ещё полтора часа. У каждого дома была корова. Люди работали в колхозах, и фермы были, и поля были все распаханы, и трактора непрерывно ездили. А потом деревня начала угасать, из-за того, что стало много требоваться людей в городе… Думаю, уклад, который есть в деревне, он таким, как есть, и останется. Старики со временем уйдут, и в деревнях вот этих бревенчатых домов не будет. Многих из тех, фото которых помещены в альбом, уже нет: обвалились. Сегодня в сельской местности, где есть совхозы, люди перестраивают свои дома, обшивают их сайдингом. Это выглядит немного сумашедше. Ведь бревенчатый дом очень красив, а обшитый сайдингом – это просто весёлая расцветочка. Так что со временем в деревне такого живописного полотна уже сделать не получится. — Сегодня все сетуют на агрессию: якобы её больше становится. — Почему больше? Она всегда была. Взять хотя бы двадцатый век. Посмотрите, сколько войн и катаклизмов. Однако это по большей части связано с политикой, борьбой за власть. Ну, и процент населения, склонного к криминалу проявляет признаки агрессии. Он всегда был и есть. А что касается простого народа… В деревнях же агрессии нет. Там даже пьяных почти нет: на выпивку деньги нужны. Да и в городе агрессии тоже немного. Ведь на улице можно встретить агрессию только в ответ на свою собственную. Да и не агрессия это, просто человек не выспался. Действительно, лица на фото абсолютно добродушные и простодушные. Словно тёплыми лучинами, изнутри освещают окружающий мир. Делают его тёплым. И Бог с ним, что пора цветения прошла, и настала осень, и календарная, и возрастная, и эпохальная. Жизнь не имеет предела – осознающий это никуда не торопится и ценит каждый миг, как последний, самый душевный праздник. Так, наверное, проживала свой век эта старушка из-под Калуги. Когда Черных её фотографировал, она сказала, что живёт в деревне одна. Дети позвали к себе, в город, но она отказалась: что там делать, на кухне сидеть? А в деревне у неё дом, собака – хозяйство. В следующий приезд в те места, черед полтора года, Юрий Алексеевич уже не нашёл старушки: умерла. Как была, в родной хате. Впрочем, жизнь продолжается. Вот деревенские мужички, совершенно шукшинские. Этот сам мастерит печь. Тот показывает свою зингеровскую швейную машинку. Ещё один присел на корточки: надо перекурить, прежде чем дрова пилить. А эти трое решили традиционно «сообразить», расставив на пеньке стаканчики, попросту, по-русски, можно сказать, «для порядка». Вот председатель. Он мужик зажиточный. У него даже лошадь имеется. Такая же гладкая, как и хозяйка. А вот у этого мужика, что на обложке по-ленински показывает самый верный путь, есть лошадь. На ней он каждый день выезжает, чтобы пасти большое стадо коров. Лошадь мерно шагает по усыпанному пушистыми одуванчиками лугу, а мужичок, глядя на плывущие по небу «стада» белых облаков, думает: «Как же всё-таки хорошо, всё лето – впереди…». И романтические фантазии потихоньку копошатся в закромах души. Идеалом такого почти импрессионистического сна наяву оказываются купальщицы, сфотографированные Юрием Черных на берегу Черёмухи. Эта фотография извлекает из памяти многие знаменитые живописные полотна: столь же гармоничны формы, изящны движения, такая же глубинная, почти древнегреческая близость человека с природой. — Я очень люблю Чехова, — говорит Юрий Черных, — но люблю Достоевского: на мой взгляд, он слишком натуралистичен, а жизнь, по-моему, надо приукрашивать, чтобы у людей хоть какая-то надежда была. Мои фотографии тоже натуралистичны. Но я не писатель, который может показать две стороны жизни. На фотографии это сделать сложно. И мне это практически никогда не удаётся. Но всё-таки посмотрите на этих людей: да, они плоховато живут материально, но какое у них нежное отношение друг к другу…. — Да, мы сегодня редко видим в людях людей… — Наша беда от того, что мы с людьми мало общаемся. Зачастую от людей просто бежим. Только боковым зрением кого-то можем заметить. Дай Бог, если кто-то просто привлечёт внимание, и мы на него посмотрим прямым зрением. Конечно, это нас эмоционально и душевно обедняет…. Комментируя недавно свой фильм «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына», получивший за режиссуру венецианского «Золотого льва» Андрей Кончаловский сказал о том, что чернуха не в бедности и нецензурной лексике, а в нелюбви автора к своим героям. Его картина, прозрачная, поэтичная оказалась очень созвучной работам Юрия Черных. — У меня было несколько выставок в Германии, — говорит фотограф. — Часть представленных на ней работ была из тех, что вошли в альбом. Частым был такой отзыв: люди живут ужасно бедно, но мы не видим, чтобы они были несчастливы. Да, даже в состоянии заброшенного деревенского иномирия эти люди остаются людьми, смотрящими на мир открыто, бесхитростно, ценящими шутку, любящими жизнь такой, какая она есть. В работе над фотоснимками, вошедшими в альбом «По холмам задремавшей отчизны». Было задействовано 7 фотокамер, 2 из которых – плёночные. Юрий Черных по-прежнему снимает на цветную плёнку — таких фото в альбоме порядка 20-25. Однако и цифровые фотографии обработаны автором так, что выглядят, как плёночные. Фотограф относится к обработке снимков с помощью фоторедактора так же, как к средствам переведения плёночного снимка на бумагу. По его мнению, фоторедактор нужен лишь для того, чтобы немного подправить цвет, яркость и контрастность. Автор даже мусор на фотографиях не убирает: он неотъемлемая часть жизненной правды – главной ценности в фотографии. При этом Черных тонко чувствует естественную гармонию формы и цвета. Именно её он старается поймать и передать. Кадры же с нарушением или отсутствием этой гармонии он безжалостно выбраковывает. Поэтому бывает так, что единственный кадр оказывается удачным, а бывает, что выбирать приходится из пятидесяти. Отдав увлечению фотографией многие годы, освоив её нюансы и став мастером, которого ценят мэтры не только российской, но и мировой фотографии – такие, например, как великий Стив Мак-Карри, попасть к которому на фотосессию за честь считают звёзды Голливуда – Юрий Черных называет это дело всего лишь ремеслом. Таким же примерно, как вязание варежек. Конечно, это утрированное сравнение, но смысла оно не меняет: фотографии, по мнению Юрия Черных, можно научиться. И если человек возьмёт в руки фотоаппарат, причём не обязательно очень дорогой, и будет основательно заниматься хотя бы полгода, то сможет делать очень приличные сюжетные снимки. Если, конечно, научится оказываться в нужное время в нужном месте. Что же касается фотоальбома «По холмам задремавшей отчизны», то его тираж невелик: всего 1000 экземпляров. Возможно, часть из них поступит в продажу. Для тех же, кто не сумеет альбом приобрести, есть утешение: Юрий Черных планирует выпустить около 2 десятков аналогичных фотоальбомов, в которые войдут его работы, сделанные во время путешествий (это ещё одно хобби автора, список можно продолжить катанием на горных лыжах, мотоцикле и дайвингом) в Эфиопию, Бирму, Индию, Кению, Турцию, на Кубу и другие удивительные места планеты. Ещё один фотоальбом будет посвящён Сибири. Полное знакомство с фотомастерством Юрия Черных только начинается.

    Лиана Гаврилова