Юрий Арабов: «Я верил всегда»

21 февраля в большом зале общественно-культурного центра завсегдатаи и гости киноклуба «Современник» посмотрели новый фильм корифея отечественного кино Александра Прошкина «Чудо». Представил его автор сценария, тоже классик, Юрий Арабов.

Для любящих и знающих кино людей это имя стоит в одном ряду с Александром Сокуровым, Марленом Хуциевым, Андреем Тарковским, Алексеем Германом и прочими художниками, для которых интеллектуально-духовная составляющая в этом, пожалуй, самом дорогом из искусств была и остаётся в приоритете над развлекательной. (Хотя наш артхаус и сегодня пользуется значительно большим успехом в мировых горизонтах, чем коммерческое кино — казалось бы, парадокс.)
Советский и российский прозаик, поэт, сценарист, заслуженный деятель искусств России, автор нескольких сборников стихов и циклов эссе, двадцати четырёх сценариев и трёх романов. Он  сделал уже 10 картин с Александром Сокуровым. По его сценариям снимали фильмы — и сериалы — такие известные мастера, как Павел Лунгин и Кирилл Серебренников. Он обладатель ведущих кинематографических наград: «Ники», «Золотого Орла», каннской «Пальмовой ветви». В 2005 году стал лауреатом Пастернаковской премии. С 1992 года  Арабов заведует кафедрой кинодраматургии во ВГИКе. Под его чутким руководством  написано немало успешных работ — ну, хотя бы сценарий к «Острову» Лунгина.
В общем, профессор и поэт Юрий Арабов —  личность известная, но, что сегодня редкость, не заражённая снобизмом. Во всяком случае, люди, пришедшие 21 февраля на заседание «Современника», увидели в нём абсолютно «своего» человека — в этаком европейски-домашнем пиджачке и унтах, охотно, честно и просто отвечавшего на любые вопросы.  Возможно, это оттого, что Юрий Николаевич вновь почувствовал себя «на даче»: ещё в годы Перестройки он купил неподалёку от Рыбинска домик, куда в течение ряда лет регулярно приезжал. А возможно, и сам повод для встречи поспособствовал откровенности:  картина «Чудо», которую Арабов создал в 2009 году вместе с режиссёром Александром Прошкиным, затрагивает самые потаённые струны души. Анекдотам здесь места нет. Тем более, что, по собственным словам Юрия Николаевича, он с историей, положенной в основу сначала одноимённого романа, а потом и сценария фильма «Чудо», прожил практически всю жизнь…

Гречанский переполох

События, показанные в картине с разящим названием «Чудо», — из советского прошлого. 1956 год. Заводской пригород Куйбышева — Гречанск. Унылое захолустье. Тоска, которую местные в праздники глушат пьянками и разгулом. Свет в Гречанск не проникает: в городе трубят о XX съезде КПСС… и закрывают последний храм.
Героиня — брутальная краснощёкая мотальщица Татьяна Скрыпникова — ждёт под Новый год случайного ухажора Колю, проживающего в областном центре. Планируется вечеринка с участием пролетарской молодёжи. Мать месит тесто, а Татьяна в лифчике, панталонах и бигудях есть прямо из кастрюли суп. За разговором её взгляд падает в красный угол. «Зачем в доме иконы? — возмущается комсомолка. — Надо убрать немедленно: Николай засмеёт!» Татьяна снимает все. Мать не сильно сопротивляется: молиться её не научили. Но Николая Чудотворца снять не даёт: всё-таки семейная реликвия.
И вот «народ для разврата собрался». И даже порно-баян принёс. Все — парами, а Танькин любовник поступил как сволочь, не явился. В сердцах и пьяном угаре она решилась взять себе в пару… образ святого. Сняла икону со стены, прижала к груди и пустилась в пляс…
И тут ночную тьму ослепительно прорезала молния, и словно гром ударил. За ним раздался дикий крик внезапно очухавшейся молодёжи. В ужасе все побежали из дома прочь — кто в чём был, в платье или исподнем. Причина нешуточная, просто дикая: Татьяна застыла с иконой посреди комнаты — стала, как каменная. И ни с места. Сколько испуганные гэбисты ни пытались сдвинуть. Даже с куском пола выпилить хотели, да не поддавался пол: инструмент ломался. Не имея интеллекта разрешить эту проблему, люди в форме накрыли окаменевшую девицу занавеской и выставили у дома двойной кордон. Иначе никак было: слух о чуде на Чкалова быстро прокатился по округе. В город потекли начальство и  любопытные. Реакция была разная.
Из областной газеты, антирелигиозного — в соответствии со временем — рупора, по спецзаданию в Гречанск выезжает журналист (Константин Хабенский). Естественно, пьяница и бабник,  ненавидящий дурдом работы и глубоко оскорблённый давней изменой жены (Полина Кутепова). В общем, романтический тип эпохи. В Гречанске его встречает работник из отдела антирелигиозной пропаганды (Сергей Маковецкий). У него трусливые жесты партократа, вкрадчивый голос, сладенькая улыбка, ощупывающий взгляд, шапка пирожком и пошлый юмор — джентльменский набор райкомовского инструктора. Чуду пытаются придать организованный вид. Но, надравшись с начальником охраны, журналист очень профессионально проводит расследование: проникает-таки в таинственный дом, узнаёт свою случайную пассию…и жизнь его одномоментно переворачивается. Почти аристотелевский катарсис.
Потрясает стояние девицы и местного священника. Всеми силами пытавшийся оттянуть закрытие храма, он долго не хотел верить базарным россказням (христианство относится к чудесам более чем осторожно). Пока не увидел своими глазами.
А вот главного коммуниста и яростного гонителя православия — Никиту Хрущёва (Александр Потапов) — чудо лишь «боком касается». После того, как у него на глазах сын священника вынимает из рук застывшей Татьяны икону (как выясняется, это единственный непорочный юноша в Гречанске; только молодой инок мог это сделать, но такого, несмотря на вопли генсека, сыскать не удалось), Хрущёв с облегчением улетает. Наобещав голодному народу вскорости построить светлое будущее. Лишь живописный вид из окна иллюминатора на какой-то момент выводит его на лирическую волну: «Словно ангелы поют!» Это много, но увы.
А что же Татьяна? «Вернувшись»,  она замолчала навсегда. Не сумевшие справиться с чудом органы упекают её в итоге в сумашедший дом: метафизика — за пределами диалектического материализма.
Таков сюжет картины. Его главная особенность в том, что если бы за реализацию взялись люди  менее одарённые и матёрые, чем Арабов и Прошкин (за спиной у этого режиссёра —  очень яркие работы, к примеру «Холодное лето 1953-го», «Русский бунт» и сериал «Доктор Живаго», снятый по сценарию того же Юрия Арабова), на свет родился бы пошлый триллер, каких сегодня море. Но мастера подошли к этому загадочному событию с  позиции классической русской драмы, лучших образцов нашей литературы и нашего кинематографа, главной задачей которых было расшевелить душу. Напомнить ей о том, что за безысходностью висящего над самой головой свинцового неба светит солнце и, действительно, поют ангелы…

Стояние Зои

В основе фильма «Чудо» лежит, действительно, таинственная история, произошедшая в январе 1956 года с самарчанкой Зоей Карнауховой. Фабула её в фильме Арабова-Прошкина была изменена незначительно.
«Девушка бурно отмечала с друзьями новогодние праздники вопреки запрету верующей матери веселиться во время Рождественского поста. На одном из вечеров Зоя, не найдя себе пары, начала танцевать с иконой святителя Николая, заявив при этом: «Если Бог есть, пусть Он меня накажет!».
На третьем круге танца, по свидетельству очевидцев, в комнате неожиданно поднялся ветер, все присутствующие выбежали, а Зоя осталась неподвижно стоять на месте, прижимая к груди икону. Ее не могли сдвинуть с места, ноги девушки как будто срослись с полом. При отсутствии внешних признаков жизни Зоя была жива — ее сердце билось, но при этом девушка не могла ни пить, ни есть. Друзья вызвали «скорую помощь», но врачи даже не смогли сделать укол, так как иголка ломалась о тело.
Весть об «окаменевшей Зое» разнеслась по всему городу. Возле дома, где произошло чудо, был выставлен патруль, милиция запрещала входить внутрь. Однако из дома доносились громкие стоны девушки.
Зоя простояла в неподвижной позе в течение 128 дней и ожила после того, как на Пасху к ней пришел сам Николай Чудотворец и освободил от недуга. На третий день после праздника девушка скончалась.» (http://www.pravoslavie.ru/news/26597.htm)

«Этот фильм — в отечественной традиции»

По словам Юрия Арабова, историю Зои он впервые услышал лет в восемь. Рассказчицей была  его нянечка, баба Лиза, крестьянка из Тверской губернии .
    Я всю жизнь думал, что это фольклор,-  говорит Арабов. — Баба Лиза много страшных историй рассказывала. Это одна из них. Мне показалось, что она почерпнула эту историю из какого-то дореволюционного календаря. И вдруг некоторое время назад обнаружились куски документов, оставшихся после пожара в архиве города Куйбышева. Этот пожар произошёл в начале 1990-х годов. Остались куски стенограммы обсуждения этой фантасмагории на куйбышевском обкоме КПСС. Когда я это прочёл, подумал: «Боже мой, какой кошмар!» Я всю жизнь относился к этой истории, как к народному творчеству, а оказывается — Бог ты мой! — что-то было. А что было? Повторяю: документов осталось очень мало.  На сегодняшний день эти кусочки уже изданы у нас — в таких тонких брошюрках. А обсуждение на обкоме было следующего содержания. Якобы произошла вылазка церковников в доме таком-то, что девица Карнаухова впала в состояние комы от того, что танцевала с иконой, и что куйбышевский обком — честные коммунисты города — должны дать отпор…. Тут я подумал: а что, собственно говоря, давать отпор каким-то детским слухам? Потом я узнал, что картина «Тучи над Борском», которую довольно часто показывают по телевидению (это такая антирелигиозная картина, снятая как раз на волне хрущёвских разоблачений — в 1960-м году) сделана ответом на то, что было нечто в городе Куйбышеве. А это уже не шутки. Ведь если кинематограф с его миллионными  бюджетами привлечён для того, чтобы нечто разоблачить, значит, под этим есть некие основания. Понимаете, кинематограф — очень дорогая игрушка. И если вдруг государство подобные ресурсы включило, то значит, что-то было. Но что было?
Я не историк. Я понял, что если буду писать историческую вещь по тем кусочкам воспоминаний, которые остались, то я абсолютно угожу между вот этими двумя стульями. И лучший вариант, что я просто на пол опущусь. А скорее — просто куда-то свалюсь. Потому что все меня будут дёргать за фалды и говорить: «А было не так! А было не так! И я написал выдуманный город. Историю не про чудо, а про наше отношение к чуду. Вот это для меня было очень важно. Потому что, что такое чудо, мы на самом деле не знаем. И в силу природной рассудочности — а человек — существо разумное — к сожалению или к счастью, не знаю — склонны постоянно сомневаться. В этом смысле мне очень близок апостол Фома…
И вот я стал писать историю разных людей, которые сталкиваются с необъяснимым, и в жизни которых что-то меняется. Журналист вдруг уходит из опостылевшей ему газеты. Батюшка, чтобы спасти приход, отрекается от чуда, которое на его языке просто является явлением живого Бога. Это реальная почти ситуация. В Хрущёве — атеисте, человеке, который только закрывал храмы, вдруг просыпается какое-то чувство прекрасное. После того, как он увидел чудо, он увидел пейзаж за окном и сказал: «Будто ангелы поют». Что-то сдвинулось в нём…
Что касается главной героини…  Я слышал несколько вариантов окончания её судьбы после того, как она вышла из комы. Один вариант: её сдали в сумашедший дом под присмотр соответствующих органов. Другой вариант- она ушла в монастырь. Третий: она стала святой… С героиней моего романа происходит то, что я сам неоднократно видел в жизни: как люди попадали в психушки и уже оттуда не выходили. Мне кажется, что это наиболее реальное окончание этой истории.
И вот я написал эту прозу. Начались съёмки фильма. Я дал несколько интервью. И вдруг получаю письмо. Женщина, которая прочитала мою книгу, написала: «Юрий Наколаевич, была я в этом оцеплении. Что было в доме, не скажу: нас не пускали. Но трамвайные пути, которые подходили к дому, были перенесены на 100 метров подальше от дома. В оцеплении было много военных. И я, молодая девочка, познакомилась с одним из них. Он тут же мне сделал предложение и увёз меня на север. И тридцать лет мы прожили с моим Ванечкой в счастливейшем браке. И вот он недавно умер.» И Я подумал: вот это как раз история, собственно говоря, из моей прозы и из фильма Прошкина. Потому что меня интересует как раз вот это. Как застыла? На сколько застыла? Это всё вещи недоказуемые. А вот это — то, что я сейчас рассказал — это всё наше. Как люди стояли, как люди мёрзли, как познакомились, как влюбились друг в друга и прожили счастливо. Вот это то, о чём я, собственно говоря, писал. Ведь чудо, даже если в него не верить, каким-то образом на нас влияет…

Юрий Арабов, подчеркнул, что фильм «Чудо» — абсолютно в отечественной традиции искусства и культуры, которая работает с духовными сюжетами. В неё входят и Алёша Карамазов, и Свидригайлов. Русское искусство работает с горячей верой и с горячим безверием — у нас духовная традиция. Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Блок, Леонид Андреев, Брюсов, которого Арабов не любит, Василий Шукшин… Все их темы и сюжеты — в этой традиции
О своём лично духовном пути Арабов сказал так: «У меня никогда не было сомнений в присутствии Бога. У меня были сомнения в отношении с ним. Почему-то так сложилось. Я даже сам не знаю. У меня мама и тётя скрывали вообще-то, что они верующие. Не хотели меня подставлять: они были испуганы. У меня же никогда не было никаких сомнений. Хотя  у меня есть друзья атеисты. Я их люблю… Но я не хочу напяливать на себя — как это  называют — бренд духовности. Это сейчас очень выгодное дело. Потому что идеологии нет, и пытаются как-то церковь пристегнуть к новой идеологии. И сейчас вот некоторые мои друзья бренд духовности носят. Я от этого очень далёк и не хочу ничего общего с этим иметь. Знаете, я сценарий этой картины писал для Кирилла Серебренникова,  с которым мы до этого сделали «Юрьев день». Но он не стал её ставить, не захотел, чтобы на него напялили бренд религиозного художника, а он человек очень экспансивный, переменчивый, но очень талантливый… Так что я, конечно же, не претендую ни на какую духовность, не хочу быть светочем религиозного сознания. Я человек светский. Но я верил всегда.»