ПО КОМУ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ…

Каждый год в октябре в стране отмечается День памяти жертв массовых и политических репрессий. До сих пор продолжаются споры о характере и масштабах этого явления в новейшей истории России. Но многие в последнее время все чаще замечают, что репрессии были не столько «политическими», сколько массовыми. В чем же заключались их причины?
Общеизвестно, что репрессии 30-40-ых годов прошлого века делятся как минимум на следующие категории:

1. Это репрессии Сталина против своего окружения, включая командный состав РККА-СА как до войны, так и после ее окончания. Эти репрессии и можно считать, собственно, «политическими»;

2. Взаимное уничтожение местных начальников в ходе борьбы за власть в регионах. Эти акции проводились по примеру центра и часто имели не столько политическую, сколько бытовую основу, позволявшую использовать юридические механизмы для сведения личных счетов;

3. Репрессии против партхозактива за взятки и злоупотребления по должности. Независимо от экономического характера этих преступлений, многие из них проходили по 58-ой статье, т.е. квалифицировались не как хозяйственные, а как политические преступления. Эти лица «позорили строй». Это и вменялось им в вину. Об этом свидетельствуют и установки органам прокуратуры в 30-е годы шире применять 58-ю — политическую статью — при расследовании хозяйственных преступлений. Отсюда такое количество репрессированных по политическим статьям в 30-е — 40-е годы. Если перевести большую часть или половину общеуголовных дел в наше время в «политические», то статистика окажется сопоставимой.

4. И, наконец, массовые репрессии против населения в форме депортаций, применения ВМН* и принудительного труда, за которые Сталин безусловно несет ответственность, причем не единоличную. Что же стало основой именно этого и наиболее массового вида террора?
Известно, что в 30-е годы страна находилась накануне войны, пусть и в отложенной перспективе. Ясно, что при дефиците товарной массы и тогдашних зарплат, когда для выживания города приходилось грабить деревню, добровольно в регионы Севера, Сибири и Дальнего Востока осваивать ресурсы для развития промышленности, конечно, никто бы не поехал. И хотя уже существовал «Беломорканал», велись поиски иной мотивации к дешевому и производительному
труду. С конца 20-х — начала 30-х годов начинаются активные контакты НКВД с представителями рериховского и евразийского движений в плане использования особых психотехник и эзотерических учений для организации своего рода «духовных коммун».** По этому вопросу в НКВД проводились совещания с участием тогдашних его руководителей Ягоды, Трилиссера и Глеба Бокия, соратника Дзержинского и начальника 9-го спецотдела ГУГБ НКВД, который, как известно, не только прослушивал телефонные разговоры партийных и советских чиновников, но и активно занимался оккультизмом. С «духовными коммунами» ничего не получилось. К тому же это требовало серьезной реформы партийной идеологии. Дальнейшее известно… Те, кого предполагалось объединить в «трудовые братства» в духе идей Рериха и Циолковского, превратили во «врагов народа».
Брали по анкетам. Инженер? Туда… Ведь и в лагере нужны инженеры. А в любой анкете при желании можно было найти все что угодно. Соцпроисхождение, занятия до революции и т.д. Брали интеллигенцию? И там кто-то должен был проводить культпросветработу. Все это, конечно, предельно цинично. Интересна технология этого процесса. Кажется, в прошлом году в газете «АНФАС-профиль» была напечатана статья сотрудницы РФ ГАЯО Анны Алексеевой о репрессиях против руководства рыбинского Совдепа в 37-ом году, Кубасова и других. Я видел эти документы. Действительно, чтобы подвергнуть человека репрессиям НКВД, нужно было сначала исключить его из партии и местного Совета, если он там состоял, что и делалось по наводке партийных органов или НКВД, после согласования с партийными органами, в т.ч. по «анкетным» критериям. Из рассказа мужа двоюродной сестры моего деда я знаю, как брали одного из его родственников.

После ареста один из оставшихся на свободе (забрали, кажется, его брата) спросил: «За что взяли?» И получил вполне «иезуитский» ответ: «По решению Совета. Иди в Совет. Если они согласятся, мы его отпустим.» Были и примеры иного рода, хотя и не столь массовые. В предвоенные годы одна подмосковная семья пустила на жительство немецкого дипломата. Ясно, что «шпион», которому нужна была свобода передвижения за пределами посольства. В результате по доносу соседей пострадала вся семья. Несут ли ответственность те, кто его пустил, за судьбу всей семьи. Несут. Ведь знали же. Висели везде плакаты «Не болтай» и т.д. Но пустили. Позарились на деньги? Обычная «бытовуха»? А осуждены как «шпионы»… Так или иначе в ходе этих и подобных кампаний НКВД-МВД СССР стал крупнейшим экономическим министерством Союза. Внутренней экс-территориальной империей заключенных, ссыльных и спецпоселенцев, работавших за «пайку» на войну и индустриализацию…

Вчера и сегодня

Сегодня никто не приедет к вам ночью на машине за то, что вы любите или не любите Микки-Мауса и т.д. И даже не будет интересоваться, есть ли у вас какие-либо иные, еще возможные в наше время политические убеждения. Кроме, конечно, каких-нибудь крайних «экстремистских» взглядов. Задача на применение бесплатного труда в прежних объемах не ставится. Более того, не работает более половины того, что должно работать. И этот вакуум есть чем заполнить. С одной стороны — «обучающие» сериалы про бандитов и ментов, «Дом-4», наркотики, пиво, рэп- и гоп-культура, и прочие прелести безбедной и беззаботной жизни. А с другой стороны забора — те же самые «менты» и работники ГУИН. Улавливаете связь? «Правоохранители» здесь, конечно, ни при чем. Но они стали невольными заложниками этой «спонтанности», с годами превратившейся в систему. А сколько лиц обоего пола и разных возрастных категорий умирает сегодня от инфарктов, инсультов, хронических стрессов и других причин, маскируемых медицинскими диагнозами, по сравнению, к примеру, с 70-ми — 80-ми годами? А это, наверняка, довольно интересная статистика.
Вряд ли стоит сравнивать господствующие у нас моральные заповеди с христианскими, вроде «убей» или «не убей». Ясно, что убей. При чем неважно, кто это будет делать, целые государства или отдельные индивидуумы.
Мы вспоминаем о «репрессиях» далеких уже лет, но забываем о том, что в наши дни при помощи масс-медиа фактически уничтожаются на корню мораль и жизненные перспективы целых поколений. И не только молодежи. Мы молчим. Нас это устраивает. А чего мы хотим? Сохранить память о репрессированных, многие из которых пострадали за «идеалы добра и справедливости»? А кому это надо? Чтобы судить деяния предков, потомки, как представляется, должны иметь для этого некоторые моральные основания. Так ли уж радикально мы отличаемся от тех поколений, которые жили и работали в СССР в 30-40-е годы. Речь не о том, что в газетах сегодня можно писать все что угодно, кроме того, на 90%, о чем следовало бы писать и говорить. А это значит, что мы согласны с тем, что происходит и будет происходить в будущем. Молчим же. И ничего нам за это не бывает… Вот почему думается, что прежде чем ставить точку в вопросе о массовых репрессиях, власти и обществу в целом стоит набраться мужества разобраться со своей современностью…

_________
* Высшая мера наказания;

** Известно, что Троцкий тоже проповедовал подобные объединения в форме
«трудармий», правда на сугубо материалистической основе. Впоследствии этот
опыт был использован в маоистском Китае.