ИЗ ИСТОРИИ РЫБИНСКИХ РАССТРЕЛОВ 1918-ГО (Продолжение)

В прошлых номерах газеты «АНФАС-профиль» был опубликован протокола совместного заседания представителей Рыбинского уездного исполкома и контрольной комиссии НКВД по вопросу об акциях «красного террора» в Рыбинске в сентябре 1918 года.
Приведем хронологию событий, непосредственно связанных с убийствами представителей местных органов власти и «буржуазных элементов» c 18 августа по 5 сентября 1918 года:
18 августа — убийство сотрудника РыбЧК Николая Кустова в здании Рыбинского уездного военного комиссариата;
20 августа — арест заведующего Комендантской частью Рыбинского уездного военного комиссариата Войцеховского;
31 августа — убийство Овсянникова и Нецветаева;
2 сентября — заседание Военного совета при Рыбинском уездном военном комиссариате по вопросу о проведении террора;
2 сентября (после 6 часов вечера) — организация штаба по проведению террора при Рыбинской ЧК из представителей РыбЧК, роты красноармейцев РыбЧК и членов РСДРП(б);
3 сентября — принятие штабом по проведению террора списка буржуазии, подлежащей расстрелу в составе 40 человек; расстрел 4 человек из числа лиц, задержанных в коммерческом училище;
ночь с 3-го на 4-е сентября — конфликт между военным комиссариатом и ЧК по вопросу о помощи военкома при проведении террора;
4 часа ночи 5 сентября — «основной террор».

Где этот дом?

Из текста протокола неясно, когда были убиты два сотрудника ЧК Дадыков и Губанов, с которыми находился шофер Василий, не арестованный красноармейцами Ферапонтова. Судя по объяснению Голышкова речь идет о нем, как о сотруднике РыбЧК. В то же время по спискам РыбЧК за сентябрь-октябрь 1918 никакого «шофера Василия» там не значится, если только он уже не был уволен до момента их составления. Был шофер РыбЧК Васильев Владимир Владимирович, работавший в Комиссии с 15 июня 1918. Возможно, это ошибка стенографистки, спутавшей имя с фамилией. Где конкретно произошел арест двух чекистов становится ясно только из показаний командира батареи Череховского, производившего арест. Это некая гостиница на Карякинской улице, где, по сведениям красноармейцев, чекисты производили «дебош». Упоминание об
«оскорблениях в адрес латышей» тоже не случайно, так как в Рыбинске в это время находились подразделения латышских стрелков, проходивших по «епархии» военного комиссариата. Если был трезвый шофер, значит где-то должен быть и автомобиль, но об этом ничего не сообщается, как и о матросе «Лешем».
Заведующий Комендантской частью военного комиссариата Войцеховский был расстрелян чекистами, очевидно, еще до начала террора и, возможно, не без связи с убийством Кустова. Таким образом, в протоколе заседания контрольной комиссии от 11 сентября 1918 г. содержатся сведения об убийстве в Рыбинске с 18 августа по 3 сентября 1918 года не менее 10 человек (когда был расстрелян бывший офицер Рябов — неизвестно), включая 4 представителей власти (из них 2 сотрудников ЧК) и 6 контрреволюционеров (из них 4 заложников). Если основная акция террора проходила в ночь с 4 на 5 сентября, то  расстрел 18 жертв «красного террора» в Рыбинске в сентябре 1918 года, сведения о которых приводятся ярославскими исследователями, в том числе и упоминаемой в протоколе семьи Попеновых, приходится на события этой ночи, а общее число
убитых в городе в ходе террора и предшествовавших ему инцидентов за указанный выше период составляло не менее 28 человек.

«Были ли трупы на улицах?»

На этот вопрос председателя Ярославской губернской ЧК Томашевича руководитель Рыбинского исполкома Московский не дает утвердительного ответа. Он подтверждает только, что террор проводился и неорганизованными группами, а значит были и трупы. Действия этих групп были вне планов «официального
террора». Внимание представителей контрольной комиссии к этому вопросу на закрытом заседании (уж здесь то чего скрывать) свидетельствует о том, что народный самосуд не поощрялся, не говоря уже, какую роль в подобных делах часто играли провокации и «попутчики» из числа уголовных элементов.
Власть все же дорожила, хотя бы отчасти, своей репутацией в глазах населения. С другой стороны, представителей Москвы интересовало не столько количество жертв и сам ход террора, сколько взаимоотношения местных властей.
Руководство Рыбисполкома в лице Московского и Гайдеровой явно склонялось насторону Голышкова и его людей. Военный комиссариат обвинялся во всех»смертных грехах»  — от беспартийного состава до прямых контактов с «буржуазией». Видна разница и в тактике проведения террора. В протоколе ни разу не упоминается о директиве «Центра» или ВЧК, но Голышков опирался на анонимность акции: никаких арестов, никаких списков исполнителей, и даже состав штаба «не был предопределен персонально». Иной подход у Ферапонтова: полная гласность, концентрационный лагерь, то есть «накопитель», списки исполнителей. Трудно сказать, какую цель преследовал при этом Ферапонтов, но отношение к этому выражено в четком и лаконичном заключении контрольной комиссии: «вторгался не в сферу своей компетенции».

Оргвыводы

Контрольная комиссия НКВД приняла единственное возможное в тех условиях «соломоново решение»: «виноваты все, наведите порядок». Но этим дело, конечно, не кончилось. Сначала, видимо, была удовлетворена просьба Ферапонтова и его заместителей о переводе из Рыбинска. Дошла очередь и до РыбЧК, где, как уже упоминалось в предыдущих публикациях, произошла почти полная ротация списочного состава по состоянию на сентябрь 1918 года, исключая самого Голышкова и еще нескольких сотрудников. Во всяком случае, там уже нет его заместителя Высоцкого и некоего Никитина, который, судя по протоколу, тоже являлся сотрудником ЧК. Из оперативного состава старой «голышковской» РыбЧК остались только Расторгуев и Тарасевич (газета «АНФАС-профиль» от 24 июля 2009 года).  

«Стена плача»

В июле 2008 года в ОКЦ состоялась конференция, посвященная событиямиюльского мятежа 1918 года в Рыбинске. На ней был обнародован ряд интересных сведений и об истории «красного террора». Основным памятным местом города, связанным с этими событиями, считается внешняя стена нового здания биржи, где, якобы, проводились массовые расстрелы офицеров в 1918 году. Все эти сведения взяты в основном из воспоминаний бывшего председателя Рыбинской уездной земской управы Ивана Ивановича Лютера, который, однако, не дожил до событий сентября 1918 года. Ярославские исследователи относятся к этим мемуарам скептически. И эти оценки ярославских историков нашли неожиданное подтверждение. Краевед Александр Серебряков рассказал собравшимся о сохранившихся воспоминаниях одного бывшего офицера, проживавшего в это время в Рыбинске. Товарищи по оружию всячески пытались вовлечь его в заговор Савинкова. Но к этим предложениям он, судя по всему, относился скептически и, во всяком случае, ни о каких особых массовых расстрелах в Рыбинске в тот период он не помнил.
Вряд ли, конечно, мы когда-нибудь узнаем полную правду о рыбинских расстрелах 1918 года, но наглядный урок тех событий очевиден, как пример того, к каким последствиям (что особенно видно на примере революций и Гражданской войны в России) могут привести разногласия в расколотом конфликтами обществе или, лучше сказать, «разделенном народе», если они вовремя не решаются цивилизованным путем.

Материал основан на документах
Рыбинского филиала госархива Ярославской области

В предыдущей статье от 15 января 2010 г. автором допущена ошибка:
вместо фамилии РОГГЕ в тексте протокола следует читать РОККЕ.